Притча о Путнике

Каждый может делать открытия,
изучая пространство
и себя в нём
на необозримых глубинах.

ПРОЛОГ

Земля… Испокон веков она была незыблемой святыней для русского человека. Испокон веков он охранял её зорко от скверны вражьих помыслов и детей своих хранил от них, воспитывая в священных понятиях Матери и Отца.

Но на земле русской, Матери-Кормилицы, взрастает семя нежити и сосёт соки из неё эта страшная поросль. Силу большую нежить взяла и полчища её несметны. Травят кровь Матери – воды, травят и истощают тело её – землю, сдирают кожу её – леса и убивают, убивают… Многие видят это – и страшно им, прячутся молча за стенами своих домов, за суету дел и борьбу за хлеб насущный и развлечениями пытаются притушить безысходность в сердцах. И страшно людям: женщины уже не могут сами рожать и дети у них растут слабые физически и духовно, хотящие не знаний и труда на благо земли русской, а хлеба и зрелищ, и молитва их «Дай». И страшно людям – пополняют дети эти ряды нежити. Не потому ли, что матери их отказались от Матери в сердце своём и неоткуда взять им изначальную женскую, материнскую мудрость, обезличив при этом понятие мужа, отца? Не потому ли, что отцы этих детей отказались от Отца в сердце своём и нет в их сердце изначальной мужской, отцовской мудрости, осквернив при этом понятие жены, матери? И не потому ли, что извращено Высшее, святое понятие таинства Любви и люди боятся рожать, потому что им страшно взглянуть на плод их творения? И мы, отказываясь от чистых, напевных русских слов, теряем то, через что Он с нами говорит, отказываемся от Отца и Матери – теряем своих детей духовно или физически, отвернувшись от земли – потеряем и её.

Но верю, верю, что встанет Россия, встряхнётся, как огромный медведь, стряхивая с себя паразитов. Ведь не перевелись на земле русской богатыри. Это те, кто шаг за шагом отвоёвывают у нежити божью пахоту, не дают ей собой заполонить всё и погубить Мать-Кормилицу. Они знают, что никто за людей не очистит её и не охранит. А вы, люди, знаете об этом?

Если нет, тогда расскажу вам о Путнике.

1.  По бескрайним просторам жизни шёл одинокий Путник. Он не помнил, откуда шёл, не знал — куда и зачем. Но он совершенно точно знал, что идти ему нужно по ориентирам, которые были ведомы только ему и представлялись чем-то очень важным. Они возникали как бы из ниоткуда, сами по себе. Одни из них были маленькие, иногда еле приметные, другие же попадались такими огромными, что закрывали собой и горизонт, и небо. Но это не волновало Путника, он знал лишь одно: до ориентира нужно обязательно дойти. «Вот дойду до того дерева, а потом до той горушки», – думал он и шёл, то быстро, то еле-еле, в зависимости от настроения, а ещё от того, насколько тернистой или торной была единственная и неповторимая для него дорога. Часто он видел других людей, таких же одиноких Путников. Они шли своими дорогами, по своим ориентирам, лишь изредка вскидывая голову, чтобы посмотреть по сторонам. Но нашему Путнику казалось, что они ничего не видели, так как были сосредоточены на самих себе и своих дорогах. Порой эти дороги пересекались, и тогда Путники знакомились друг с другом и общались, но недолго, так как каждого звали свои ориентиры и они расставались. Бывало, чьи-то пути пролегали параллельно и рядышком, так, что Путники могли коснуться друг друга руками. Тогда общение между ними становилось более продолжительным, но не постоянным. Только они друг к другу привыкали, находили общий язык, как вдруг их дороги внезапно расходились, и, ведомые неодолимой силой, они вынуждены были прощаться. Иногда со слезами на глазах и болью расставания в сердце, а иногда с облегчением, потому что одиночество, усиленное вдвое … опустошало Путников. Ведь пытаясь как-то друг другу помочь, одинокие путники могли поделиться только одиночеством.

Нашему герою встречались не только одинокие Путники. Случалось, видел он целые сообщества Путников, чьи дороги бежали рядом. Эти сообщества были разными: большими и маленькими, весёлыми и грустными, дружными и враждующими. Они могли разрастаться, а могли и вовсе распадаться, в зависимости от того, как сходились или же расходились дороги. Присматриваясь к ним, наш Путник заметил странное явление: некоторые из идущих, со временем, шли всё медленнее, походка их становилась тяжелее, а потом на какое-то мгновение вообще исчезали из виду, но тут же снова появлялись, причём видно было, что они не помнят ни окружающих их Путников, ни своих дорог и воспринимают их как нечто новое, незнакомое. «Вот значит как, – дивился Путник, — выходит, что рождаясь вновь, мы становимся на ту же дорогу и на то же самое место, откуда ушли, да и, практически, с теми же попутчиками!»

И вдруг его сознание взорвал один вопрос. Он обратился с ним к такому же одинокому Путнику, идущему неподалеку: «Послушай, друг, ты знаешь, откуда ты идёшь?» Тот отрицательно мотнул головой, с удивлением посмотрев на него. «А куда?» Тот пожал плечами, не сбавляя шага, а потом махнул рукой в сторону видневшейся вдали огромной ёлки. «А зачем?» Вопрос повис в воздухе, Путник был уже далеко. С тем же вопросом он обращался и к другим Путникам, но те явно не понимали его. «Вот это да! – подумал наш Путник. — Мы упорно стремимся от ориентира до ориентира и не знаем зачем. Я уже много прошёл и многое повидал, познал и это здорово. Но помню и знаю себя только нынешнего. А что со мной было до этой дороги? А что будет потом? Во имя чего я, собственно, тону в болотах, срываю кожу на скалах, для чего так изматываюсь? Неужели для того, чтобы каждый раз начинать всё сначала, позабыв старые пути и видеть своё будущее только в нескончаемых ориентирах?» От этих мыслей его охватило состояние безысходности и бессмысленности своего существования. Он попытался остановиться и разобраться в своих новых и неожиданных ощущениях, но не смог. Помимо его воли ноги сами продолжали двигаться к очередному ориентиру, подчиняясь прежней, непостижимой для него силе. «Но должен же быть в моей дороге какой-то смысл» – подумал Путник и, вдруг, почувствовал, что падает в пропасть. Краем глаза он успел заметить и других Путников, так же как и он неожиданно посыпавшихся в неё. То обстоятельство, что он угодил в пропасть не один, немного успокаивало. Но чем дольше продолжалось падение, тем становилось темнее, и Путник уже не мог видеть тех, кто падал вместе с ним. И тогда он почувствовал весь ужас одиночества. Лишь теперь он понял: то, что раньше принимал за одиночество, вовсе им не было. Это была просто непонятость им окружающего мира, такая же, как и нежелание мира понять существо его пути. Погружаясь всё дальше и дальше в непроглядную мглу и тишину, он чувствовал, что сердце его переполняется этим страшным чувством и вот-вот разорвётся. Ему казалось, что небеса отторгли его, и земля не принимает его. Он ощутил свою душу, словно повисшую в глубинах недвижимого пространства, в стороне от всего живого, обнажённую. Это одиночество безжалостно сорвало с неё привычные одежды, оставляя её беззащитной в клубах липкого и удушливого страха. И тогда из неведомых доселе глубин души вырвался отчаянный крик: «Господи, спаси, зачем ты оставил меня!?» Он падал и кричал, перестав ощущать и своё тело, и свои мысли, превратившись в неистовую мольбу о помощи. Он падал и кричал в молчаливую, густую и безразличную тьму до тех пор, пока не почувствовал, как что-то внутри него вспыхнуло и раскрылось. И в этот же миг падение прекратилось. Он будто завис на больших крыльях, а потом, сначала тяжеловесно и рывками, а затем всё легче и быстрее начал движение вверх.

2

По мере стремительного подъёма страх рассеивался, тело наполнялось лёгкостью и радостью, появилась надежда, а затем и уверенность, что одиночества уже никогда не будет, как, собственно, никогда и не было, потому что сила, поднимающая его, была в нём всегда. Путник вспомнил, что порою ощущал её слабые толчки, но принимал за совершенно беспочвенное томление сердца.

Выбравшись на поверхность, он огляделся. Из тех, кто упал в бездну, выбирались лишь немногие. Путник изумился этому, но не огорчился. Он был очень рад — ведь остался жив! И в порыве благодарности за такое чудо бросился на колени и стал горячо молиться Господу, твердя о Его могуществе и величии. И вдруг услышал голос, звучавший то ли в нём, то ли вовне: «Зачем ты говоришь Мне о том, что Мне и так известно. Для Меня значима лишь та молитва, в которой ты сердцем стремишься ко Мне, стремишься к Высоте и Красоте истинного познания».

Путник вздрогнул и посмотрел вокруг. Странно, никого. Горизонт был чист и светел, а окружающее пространство он видел словно из заоблачной высоты. Мир был разделён на две части — его старый мир до бездны и новый мир за ней. В новом мире клубилась, искрилась чистейшая голубая даль, в которой чувствовалась непонятная пока ему жизнь. Из пропасти в этот мир поднимались немногие, но странным образом изменившиеся в облике, Путники. Они были легки и изящны в движениях. Быстро перемещаясь в новом пространстве, они излучали тёплый, приятный свет и постепенно сливались с ним, исчезая из поля зрения.

Путник оглянулся на старый мир. На его край пропасти тоже выбирались люди, они сразу же находили свои дороги и снова шли каждый к своим ориентирам.

— Они пытались прийти к самим себе, но не сумели, поэтому вернулись на круги своя. Рано или поздно им вновь предстоит падение в бездну, — пояснил спокойный голос.

Путник обернулся и увидел … самого себя! Но только — излучающего лёгкое сияние. В изумлении он замер, широко раскрыв глаза.

«Неужели я умер и попал в мир признаков?» – мелькнула страшная мысль.

— Ты мой призрак? – спросил он у своего двойника.

— Ты живой, как никогда.

— Значит, сошёл с ума, — сокрушённо вздохнул Путник.

— Не волнуйся, ты здоров. А происходящее ты поймёшь чуть позже, когда успокоишься, – мягко сказал Тот Другой и у Путника появилось ощущение доверия к этой странной необычности.

— Я постараюсь успокоиться и привыкнуть к этому миру. А пока у меня такое состояние, словно я в чудесном сне, вот-вот проснусь, и этот прекрасный мир исчезнет. Так я сейчас здесь, на земле? – Ещё уясь, уточнил наш герой. Тот Другой утвердительно кивнул головой. Путник изумлённо огляделся вокруг и вдруг осознал, что стоит на дороге. В груди забилась непонятная тревога.

— А почему я не иду? Вон та даль меня зовёт, я должен стремиться к ней. Я ведь Путник, а значит, — мне нужно идти.

— Ты уже пришёл.

— Как это – пришёл? Разве такое бывает?

3

Путник вновь огляделся, и внезапно его охватило состояние сильного беспокойства от непонимания своего предназначения в этом новом и необычном для него месте, от ощущения утраты своих прежних привычек, чаяний и надежд, которые составляли всю его суть в том старом мире и которые, он знал это наверняка, безвозвратно остались в прошлом. Пытаясь избавиться от этого состояния, Путник сделал глубокий вдох и, сосредоточившись на окружающем его прекрасном пейзаже, постарался отключиться от назойливых безысходных мыслей. Он сосредоточенно стал прислушиваться к своим новым ощущениям и тут вспомнил почему-то о бездне. Он почувствовал её в себе, но не пугающе тёмной, а другой, сияющей, играющей непонятными ему силами. А, взглянув на небо, увидел чистую и стремящуюся к нему Бесконечность, величественные миры, гармонично звучащие неземной музыкой и ликующие сиянием множества красок. Эта безмерность удивительно мягко протекала сквозь него, не оглушая, не ослепляя и не подавляя. Каким-то чудным образом она, сливаясь с глубинными токами его души в единый поток и, затрепетав, забилась мощным пульсом в унисон с ритмом сердца. И то, что казалось ему в прошлой жизни важным, значимым, а оно, возможно, для той жизни таковым и было, растворилось, утерялось перед величием Бесконечности. Путник вдруг почувствовал, что тяжесть озабоченности, которая сопровождала его всю жизнь, исчезла, а взамен ей появилась спокойная, радостная лёгкость. Он рассмеялся громко, заразительно и счастливо, наверное, первый раз в жизни.

— В тебе проснулась Красота. И ты её теперь видишь! – Тот Другой тоже радостно и заливисто смеялся.

— Мне казалось, что раньше я видел красоту, даже наслаждался ей, — удивился Путник.

— То, что ты принимал за Красоту, было лишь её отражением. Саму же Красоту заслоняли от тебя твои ориентиры.

На некоторое время они замолчали. Потом Тот Другой тихо сказал:

— А знаешь, ты ведь уже не Путник.

— Как это? А кто тогда?

— Человек. От слова «чела». Им наши мудрые предки называли тех, кто становился учеником в постижении Бесконечности.

— Всё это так удивительно и сразу не укладывается во мне. Чем отличается Путник от Человека? И скажи: эти все пути, дороги – они откуда идут и куда? Где начало человеческого пути? – засыпал наболевшими вопросами Человек своего двойника.

— Давай-ка присядем здесь, на травке, — предложил Тот Другой, — ведь ты всю жизнь только и делал, что шёл.
Но Человек был так возбуждён, что пропустил его слова мимо ушей. Тот Другой понимающе посмотрел на него и настаивать не стал.

— На первый вопрос ты ответишь сам. А то, что имеет начало, то имеет и конец. Если бы человек имел где-то начало, значит, он когда-нибудь просто исчез. Но это не так. Человек был и будет всегда, даже если под его ногами не будет дорог.

— Не понимаю. А Путники куда денутся? Если я сейчас не на дороге, не двигаюсь, следовательно — меня всё-таки нет? Ведь всё сущее может быть только в движении. И что теперь с этим делать?

— Многие Путники станут со временем учениками, а те, которые не захотели… даже не хочу об этом и говорить. Это их выбор. А ты ощутил в себе Бесконечность, стало быть, ты больше не зафиксирован на какой-то одной дороге с её ориентирами, ты вернулся к своим безграничным возможностям и все прошедшие тобой дороги в тебе. Так же, как и будущие.

— Ты непонятно говоришь. Если я уже не Путник, то причём же тут будущие дороги?

— Да потому что все они в тебе. Их, так же как и прошлые дороги, ты уже прошёл. Когда-то. Ты ведь был всегда.

Человек задумался, пытаясь осмыслить сказанное. Однако, это сказанное в голове как-то не укладывалось и, более того, основательно запуталось – и Бесконечность, и дороги, прошлые и будущие, и он сам с Тем Другим– всё смешалось, как в спутанном клубке. Но при этом он чувствовал: где-то есть тот кончик ниточки, за который стоит только легонько потянуть и всё встанет на свои места. Тот Другой не вмешивался в его ощущения, а присев на траву, терпеливо ждал.

Наконец, Человек растерянно вымолвил:

— Как-то это и понятно, и непонятно одновременно. Зачем же тогда нужны эти дороги, если они уже пройдены?

— Главное, не пугайся. Ты сейчас в совершенно нормальном состоянии. Такие ощущения испытывают все, только что попавшие на эту сторону. Постепенно всё станет ясно. А дороги вы придумали сами.

— Зачем?

— Чтобы ограничить себя.

— От чего?

— От Бесконечности.

— Зачем?

— Просто вы решили постоянно ощущать свою значимость, создавая свои собственные мирки, в которых вы чувствуете себя их центром. Ваша значимость очень любит свое ощущение центра созданной ей вселенной и любым способом охраняет и защищает свой мирок, а значит и себя.

— Это правда. И всё же, чем же тебе так не нравятся наши дороги с их ограниченностью? Ведь, по мере прохождения их, мы приобретаем жизненную мудрость, какие-то знания.

— Конечно, это всё неплохо, но и не хорошо. Чтобы тебе было понятнее, попробую объяснить на примере. В семье лавочника родился сын. Он мог бы быть кем угодно: музыкантом, поэтом, врачом или учёным, но он вынужден был стать лавочником, потому что его мировоззрение было ограничено миром его лавки. Это ограничение навязчиво определило предназначение появившегося на свет человека с его воистину божественной беспредельностью. Люди, стремящиеся к Бесконечности, легко преодолевают подобные ограничения и вольны выбирать свой путь свободно.

— Но ему же никто не мог этого объяснить, — возразил Человек. – Ведь все его предки: родители, бабушки, прадедушки – были лавочниками. И потом, кто-то должен быть и лавочником. Что в этом плохого? Преемственность поколений, традиции семьи и всё такое… На этом держится крепкая семья.

— Это верно. Традиции — очень цепкая штука. Они в чём-то необходимы, но и лишают свободного выбора. А крепость семьи, держащаяся на них, часто иллюзорна. Она держится на зыбком песке отсутствия выбора и страхе за свою безопасность. Посмотри сколько людей в душе, часто неосознанно, томятся от неясных, неоформленных чувств, желаний. Да себя вспомни!

Возьмём, к примеру, домашних уток, гусей, живущих в загонах или клетях, – продолжил, чуть помолчав, он. — Когда над ними пролетают во время сезонного перелета их дикие сородичи, они начинают волноваться, слыша, как те переговариваются высоко в небе, начинают хлопать своими слабыми крыльями, в ответ гоготать или крякать. Что-то в их душах просыпается, откликается. Но что? Они не понимают. Традиция жизни в клетках задавила даже природный инстинкт свободы. Да и зачем заморачивать себя вопросами? Они их, возможно, даже боятся, потому что подспудно чувствуют, — такие вопросы могут их вывести из жизни понятной, предсказуемой и безопасной. А дикие утки своим примером им всё объяснили: то, что жизнь непостижимо огромна и интересна. Они кричали – летите с нами, не обкрадывайте себя ложным ощущением безопасности. Жизнь никогда не даёт никаких гарантий.

Но если сделан осознанный выбор, по зову души, в пользу профессии лавочника – это другое дело. Тогда пропадает неясное чувство неудовлетворённости своей жизнью. Кстати, от неё, внутренней нереализованности, почти все беды. Так вот, такой лавочник делает то, к чему стремится его душа, его Бесконечность. И это будет уже только его выбор, и жизнь принимает уже совершенно иную окраску, в ярких, чистых тонах.

— Ты говоришь удивительные вещи. Я над этим не задумывался. Но дорога последнее время мне внушала почему-то чувство безысходности. Я задавал вопросы другим, часто более опытным, Путникам, и мне показалось, что они неуместны для них. Но почему? Разве я спрашивал что-то глупое? И ещё, со мной в пропасть попало много Путников, а выбрались сюда единицы. Что происходит? Очень уж много во мне скопилось без ответа непонятностей. Они наползают одно на другое. Тебя не затруднит мне всё объяснить?

— Ничего. Всё со временем объяснится. Те, что выбрались с тобой сюда, тоже ещё волнуются, — успокоил Тот Другой и, пожевав соломинку, продолжил: — Самая большая проблема Путников — это недоверие к своему собственному Голосу. Они доверяют любым, по их мнению, авторитетным Голосам, но только не своему.

— Мы так привыкли, нас так учили – родители, учителя в школе, слушаться старших, как более опытных и мудрых. Что ж в этом плохого? – опять возразил Человек.

— Слушать, размышлять над услышанным, сопоставляя полученные знания со своей внутренней сутью, и автоматически слушаться – это разные вещи. При таком послушании проживается не своя жизнь с её чужими мыслями. А принимается, как своя. Вот в чём опасность. Путники переполнены чужими мыслями, чужими Голосами так, что свой собственный Голос становится почти неразличим. Многим так проще – не надо самим думать, не надо принимать ответственность за свои решения и поступки. Но отсюда же, впоследствии, и неосознанные взрывы протестов. Люди часто пускаются во все тяжкие или уходят в религии, бросаются в крайности, в поиске чего-то очень важного. А душа всё стучится и требует осознания её Бесконечности, опыта в Бесконечности.

— Ты прав! Миллион раз прав! – воскликнул Человек.- Мне всегда казалось, что все Путники находятся в состоянии поиска чего-то. Новых ощущений эмоций, знаний. Развал браков, частые смены места работы, профессий, поиск экстрима в различных проявлениях жизни. Просто Броуновское движение какое-то.

— Верно замечено. Их поиск сравним с поговоркой «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». На самом деле они ищут себя истинного, или Бога, или Истину, что одно и тоже. А Истина, Бог — не вещи и не теории, которые можно потрогать и доказать. Они Целое, они Жизнь, поэтому их можно только пережить. Научить словами нельзя. Нужно перестать чувствовать себя отдельно от Бога, от Бесконечности, престать думать, что я здесь, а Бог где-то там. С Ним (Богом, Истиной, Любовью, Бесконечностью) можно только слиться, т.е. стать Им.

— Послушай, я, кажется, начал ощущать эту Бесконечность, и что же теперь мне делать? – уже спокойнее спросил Человек, присев рядом на нагретую солнцем траву.

— В тебе отразилось множество миров, и ты спрашиваешь, что тебе делать? Конечно же, учиться осознавать их и расти. – И, помолчав, тихо добавил, – но для этого нужно бы на некоторое время остаться здесь.

— А для чего?

— Дело в том, что Бесконечность ощущают в себе многие, но понимают её единицы. Ощутить – это ещё не всё. Важно – осознать, стать ею, потому что только осознанная вера в Бесконечность делает Человека истинно мудрым. А на это надобно время. Но если тебе очень нужно — иди куда хочешь.

Ты волен идти по любой дороге, с любыми Путниками, если они, конечно, захотят быть в твоей компании.

Человек задумался, вглядываясь в мир Путников, по ту сторону бездны. Ему очень хотелось вернуться в родной и знакомый мир, но и этот, новый для него и удивительный мир, стал тоже родным. Ему хотелось поближе познакомиться с ним. Раздираемый этим противоречием он вопросительно взглянул на двойника:

— Мне хочется быть и здесь, и там. Не знаю, что делать.

— Ты будешь и здесь, и там. Но тебе нужно некоторое время и гармония окружающего пространства для того, что бы она, гармония, помогла привыкнуть к новому состоянию.

Человек скептически посмотрел на Того Другого:

— Многие говорят о гармонии. Но что это такое и как её обрести, толком не говорит никто.

— Что она такое, — тебе вряд ли кто-нибудь вразумительно скажет. Её невозможно обречь в слова. Её можно только пережить. А как можно объяснить словами переживание?

Но один поэт когда-то сказал:

Начало Гармонии —
подобно настраивающемуся оркестру.
Музыканты, в нём
как будто каждый сам по себе,
но внимательно смотрят,
когда подойдёт дирижёр и даст знак
тишины — начала общей Гармонии.

Но человек живёт
увы, как настраивающийся оркестр,
многие и многие годы.
В хаосе мыслей, лишь касаясь, порой,
Великого начала.

А терпеливый дирижёр
подаёт и подаёт ему знаки,
чтоб множество «Я», сливаясь в Одно,
влилось в единый поток
Гармонии.

— Очень красиво сказано. Однако, почему мы здесь сидим? Может, прогуляемся, очень хочется посмотреть на этот мир поближе.

— Дело в том, то, что ты видишь — это твой внутренний мир, в котором нет ограничительных флажков. Этот мир существует пока только для перебравшихся на эту сторону.

— Не понял. Он, что на самом деле не существует?

— Существует. И ты уже его очень хорошо знаешь, только пока не догадываешься об этом.

Человек с сомнением и некоторым испугом уставился на Того Другого.

— Думаешь, кто-то из нас сумасшедший? – усмехнулся двойник.

— Да.

— Не думай так. Просто тебе надо остановиться и разобраться. И тогда всё станет ясным и понятным.

— Ладно. Почему-то я верю тебе. Только ответь на вопрос: что значит «нет ограничительных флажков»? У людей должны быть ограничители, иначе, вдруг, придёт в голову предать, ограбить или ещё чего похуже.

— Поверь, не придёт. К Человеку, познавшему Бесконечность, даже мысль подобная не забредёт. Вот ты, как относишься к каннибализму?

— ???!!!

— Ну, и всё остальное для тебя так же неприемлемо. Просто в тебе этого уже нет.

— Ладно. Пожалуй, я задержусь здесь, с тобой. Хотя чувствую, что меня влечёт к себе прежняя жизнь. Там остались мои родные, друзья. – Немного помолчав, он тихо, с грустью, добавил — теперь нас разделяет пропасть.

— Ничего вас не разделяет. Ты с ними сейчас близок, как никогда раньше. Ведь ты их сейчас понимаешь, а значит, не осуждаешь, не обижаешься. Ты уже прошёл то, что сейчас проходят они. Тот, кто занимается осуждением, обличением пороков других, часто желает скрыть свою собственную ограниченность, порой, незаметную даже для него самого. Да и близким будет проще понимать тебя, потому что общаться ты будешь с ними на их языке, даже говоря им что-то новое и необычное.

4

Человек долго сидел молча, разглядывая и пытаясь осмыслить бурлящую перед его взором жизнь, а затем спросил:

— Послушай, рождаясь снова, я всё увиденное и познанное забуду?

— Нет, твоя Бесконечность будет с тобой всегда. Она уже не даст забыть о себе, да ты и сам не захочешь.

— А ты? Я ведь должен вернуться обратно. Ты останешься здесь?

— Я — Бесконечность… И я с тобой. Я – это ты. Что будешь делать?
Человек с изумлением взглянул на приятеля:

— Ты — Бесконечность? Но ты ведь человек или моё больное воображение, на худой конец.

Тот Другой пожал плечами:

— Бесконечность принимает любые формы, наиболее доступные для восприятия. Но тебе решать, что ты будешь делать: пойдёшь обратно или останешься.

— Хочется осмыслить и свыкнуться с этим новым для меня состоянием, а потом вернуться и помочь людям перебраться на эту сторону бездны, чтобы они тоже увидели и почувствовали этот восхитительный мир. Правда, как это сделать — не знаю.

— А стоит ли? Взгляни. — Тот Другой широким жестом руки обратил внимание Человека на простиравшееся за пропастью пространство мира путников. Человек пригляделся. Как странно! Почему он раньше не видел жизнь такой? А ведь старался всегда быть к ней внимательным! Ему открылась объёмная панорама его прежнего мира. Но какая! Шла война! Путники на своих дорогах воевали друг с другом, причём все они были заключены в невидимые для них клетки, которые перемещались вместе с ними. Воевали они за жизненное пространство, то есть за влияние друг над другом и обладание невидимых человеческому глазу сил и энергий, но почему-то для них значимых. Победитель, радуясь своему успеху, не замечал, что вместе с победой ему доставалась и клетка побеждённого. Пускай более удобная, более просторная, но — клетка. А проигравшие в войне тут же оказывались в новых клетках, только более тесных. Путники неосознанно пытались выбраться из этих клеток. Но чем больше души их бились о невидимые прутья, тем больнее им становилось, и они не понимали: откуда эта боль, и в поисках избавления от неё снова и снова затевали борьбу между собой, финал которой – новые клетки.

Ещё Человек видел землю… Она была окутана тугим серым туманом, исходящим от очагов войн и раздоров. Наиболее плотные и тёмные его клочья уходили в зияющую пасть пропасти. А она, жадно поглощая эту мерзость вражды и страданий зарешеченных путников, разрасталась с неимоверной быстротой, стремительно захватывая пространство старого мира и уничтожая его дороги. И только редкие светлые пятнышки слегка разбавляли эту непроглядную серость. Одни были ослепительно яркими, от других исходил меньшей силы свет, однако, в тех местах, где они появлялись, пропасть останавливала своё нашествие. Присмотревшись к ним, Человек с удивлением различил в них людей, каких он видел в новом мире. Они подходили к Путникам и разговаривали с ними, убеждали в чём-то. Но мало кто из Путников прислушивался к светящимся, большинство же отмахивалось от них, как от назойливых насекомых, упорно продолжая брести своими дорогами и меняя по пути клетки.

Человек внутренне содрогнулся при виде этой картины.

— Я не могу понять суть этой пропасти, — напряжённо вглядываясь, вымолвил он. — Благодаря ей, я попал сюда, познал удивительный мир. И она же уменьшает, уничтожает мир Путников, однако, не приближая к нему этот новый мир. Наоборот, пропасть между мирами увеличивается.

— Это пороки. Жадность, леность, эгоизм, гордыня и другие. Они целиком овладели многими, очень многими Путниками. Пропасть питается этими качествами, но она же от них и излечивает. Вспомни, когда ты попал в неё, что чувствовал? Ты прочувствовал и понял сразу всю свою прошлую жизнь. И ощутил свою душу, а она воззвала к своей Бесконечности.

— Что же будет, если пропасть поглотит всех непонятливых? Останутся одни светящиеся? Да и кто они, эти светящиеся?

— Надеюсь, что этого не произойдёт. Жизнь побеждает всегда. А светящиеся люди – это те, кто уже начал и продолжает восхождение в мирах своих Бесконечностей. Они мудры и полны сострадания к Путникам, их устремления искренни и благородны, а труд – бесценен. Но их слова, к сожалению, находят отклик лишь в немногих сердцах. Что же ты сможешь сказать Путникам, чтобы они поверили тебе и устремились к новому миру? – с чуть заметной улыбкой спросил Тот Другой.

— Пока не знаю. Но надо же что-то делать, – горестно промолвил Человек. — Путники просто не понимают, от чего они несчастны, причём несчастны даже те, у кого полный достаток. Они не могут остановиться, не могут насытиться, им всегда всего мало, потому что питаются они не Бесконечностью, а какими-то отбросами друг от друга. А когда подойдут к бездне, то не смогут выбраться на эту сторону и будут вновь блуждать по бесконечному кольцу почти одних и тех же дорог, толкая ногами свой мир к катастрофе. А потом, – вдруг вспомнил он, – ты мне сам сказал: что бы я ни говорил — они поймут меня. Ты же Бесконечность, ты должен знать, как помочь!

Тот Другой одобрительно улыбнулся, но отвечать не спешил.

— Я не вмешиваюсь в дела Путников. – Сказал он. — Сами сотворили такую жизнь, сами должны и разбираться в ней. Изначально всем было дано всё.

— Постой, а как же я, в мою-то жизнь ты вмешался?

— Потому что ты сам этого очень хотел. Я могу разговаривать только с тобой и давать советы только тебе, при этом решать за тебя не имею права.

Человек задумался, потрясённый необыкновенным видением такой привычной для него реальности. Он смотрел на мир, видел солнце и небо, одинаковые по ту и по эту сторону бездны. Но здесь он чувствовал, что начинает понимать песню ветра, шёпот листьев, он ощущал себя с ними в единстве общей Причинности. А ведь на той стороне он ничего подобного не испытывал. Тот Другой тоже молчал. Он понимал, что происходит с Человеком. Незаметно наступила ночь. Человек лежал на тёплой земле и слушал тихую мелодию звёзд, смотрел, как между ними носится вечный ветер с бесконечным переливающимся хвостом, то ли из малюсеньких звёздочек, то ли из звёздной пыли. Звуки сливались, то в единый мощный оркестр, то выделялись отдельно, каждый в своей удивительной неповторимости. Музыка была понятна, близка и, одновременно, воспринималась чудесным откровением.

— Как же это прекрасно и радостно, — прошептал Человек и спросил у Того Другого:

— Почему Путники не видят и не слышат этого чуда, и почему мы здесь видим, понимаем его, а там нет?

— Они разъединены. Они сами разделили себя на религии, на партии, на взрослых и детей, не понимая, вернее забыв, что они Суть Одного. Они слушают чужие Голоса, а не тот Голос, который у каждого свой и один на всех.

Человек не ответил, продолжая вглядываться в небо. И в этом молчании Тот Другой почувствовал недоумение.

— Тебе опять что-то непонятно?

— Да. Но я не могу пока даже сформулировать свой вопрос. Хотя ты, безусловно, прав.

— Может, ты хочешь спросить, — зачем люди создают религии и партии?

— Ну, насчёт этого, вроде, всё понятно, их цель — власть. Некоторые, может, и на самом деле хотят что-то изменить к лучшему. Но стремятся к чему-то ещё.

— На самом деле, все люди ищут свободу. Только верхушка религий и партий имеет власть, а все остальные ищут свободу, освобождение от гнетущего их внешнего мира.

— Партии — ладно, они придуманы относительно недавно. Но религиям-то не по одной тысяче лет! Почему же этот поиск продолжается?

— Чтобы было понятнее, давай-ка я тебе расскажу две притчи, — подсел к нему Тот Другой, — а ты уж додумывай сам.

— Как-то одного зверя, допустим, это был волк, поймали и посадили за очень высокий и глухой забор. За забором волк увидел множество разных зверей. Он настороженно начал присматриваться к ним. Большая часть зверья была организована в какие-то общественные группы. Группы провозглашали и всячески расхваливали свои идеи, уверяя, что только они знают толк в них, попутно критикуя оппонентов и переманивая в свои общества других зверей, хотя, в основном, все идеи сводились к одной: как вырваться на свободу. Часто пропаганда приоритетности той или иной группы перерастала в стычки между ними. Видел волк и зверей, не примкнувших ни к одной из группировок, безразличных к политическим дебатам и физическим разборкам. Они ходили вдоль забора, с тоской поглядывали на него и, поджав хвосты, непрерывно скулили о том, как хорошо за забором и как плохо в неволе. Попадались и такие звери, которые играли, развлекались и безмерно радовались вкусной и обильной пище, которой их здесь обеспечивали, не обращая внимания на забор, и ни о какой свободе слышать не хотели. Новоприбывшего волка окружили представители различных групп и наперебой стали агитировать его вступить в их ряды. Волк вежливо отказался, объясняя это тем, что он только что прибыл, и хотел бы не спеша определиться на новом месте. Через некоторое время он заметил оленя, который спокойно, задумчиво и подолгу стоял или лежал на одном месте, иногда медленно ходил вдоль забора, но ни с кем не общался. Волка заинтересовало такое необычное для этой компании поведение и он спросил оленя: «Послушай, олень, почему ты не радуешься с одними, не мычишь на забор с другими и на собраниях с третьими не обсуждаешь проблему: как выбраться на свободу?» На что олень ответил ему: «Мы живём здесь очень давно и уже позабыли, что такое свобода. Так есть ли смысл скулить, радоваться или разглагольствовать о том, чего не знаешь? Я долго размышлял над тем, как устроен этот забор, зачем он здесь и будет ли лучше нам за ним? Теперь я знаю, что могу одним ударом своих мощных рогов разнести в щепки вот этот участок забора и уйти на вольные пастбища. Но разве я не могу встретить там твоих голодных сородичей, которые с удовольствием закусят свежей олениной? А где гарантии, что ты не натолкнёшься на человека с ружьем, мечтающего о пушистой волчьей шкуре? Так, что такое свобода, волк?»

Волк грозным рыком отогнал от себя начавших было опять приставать членов группировок, сел рядом с оленем и первый раз в жизни глубоко призадумался. Ему предстояло сделать выбор.

5

Выслушав внимательно притчу, Человек горестно промолвил:

— У моих соотечественников нет даже выбора. Ведь у волка он появился лишь после того, как тот внял словам мудрого оленя. Ну, почему, почему они не хотят прислушаться к светящимся? Почему они, как те звери, даже не понимая сути идеи, да и толкуя-то её по-разному, враждуют из-за неё между собой? Почему они приносят друг другу боль и страдания? Неужели в этом их предназначение?

— Выбор есть. Он между тихим зовом, Голосом души и Голосами внешнего мира. В нашем случае волк услышал в словах оленя свою душу. А, услышав её, впервые задумался над новыми, необычными для него, но своими мыслями.

— Истинный мудрец, — продолжил он, растянувшись на тёплой земле, — говорит только с душой, с её извечной Сутью на Едином языке Единой Души. Он только подтверждает то, что едва уловимо ощущается. Он оформляет свою мысль в слова, но не в слова поучений, а слова образов. Тогда минуется частный смысл каждого слова, и становится понятно сразу и всё. Для ума такая образная подача или непонятна, неприемлема, или слишком легка, прозрачна, а потому недоступна, но ясна и понятна душе. Припомни, у тебя ведь так бывало – ты что-то понимаешь, а объяснить не можешь. Слов не хватает. А предназначение людей — дарить друг другу радость. Ты правильно заметил, что, по большому счёту, Путники несчастны. Хотя в их жизни, конечно, присутствуют и радость, и веселье. Но всё же они несчастны. Потому что их счастье зависит от внешних условий. Истинное счастье не ограничивается какими-то ни было условиями. Оно просто есть.

— Ну, тогда это счастье сытого телёнка на солнечном лугу.

— Нет. Телёнок не думает. А Человек, как и телёнок, чувствует и сытость, и печаль и принесённую ему боль. Но, в отличие от телёнка, понимает, что они ему на каком-то этапе жизни необходимы. Для его же собственной пользы. Это уроки, опыт. От того, что у него есть глубинное понимание жизни, он не отвергает их, а принимает. Его ощущение счастья ни от чего не зависит.

— По-моему, ты себе противоречишь. Как можно страдать и одновременно быть счастливым? Нестыковочка получается.

— Парадоксально, да? Парадоксальности смущают всегда, хотя жизнь вся состоит из их взаимодействия. К примеру, тело твоё можно потрогать, словом, ощутить его твёрдую реальность, а про душу никто ничего не может толком сказать, но все знают, что она есть. Тело без души, сам понимаешь что. А душа без тела – это уже другая реальность. Но совместное их взаимодействие – человек.

— И всё-таки, ты не ответил.

— Хорошо, скажу словами того же поэта.

«Бывают моменты в жизни,
Когда всё существо моё
Охватывает печаль.

Тогда вспоминаю, что жизнь
хороша во всех её проявлениях,
и плавно погружаюсь в её печальные глубины,
любуясь игрой приглушенных красок.

Но вдруг меня поднимает
сине-бирюзовая волна радости
и несёт с собой
куда-то высоко, высоко,
в синеву неба,
в сверкающую радугу звёзд.

А в груди ширится и растёт
восхитительное чувство
свободы полёта.

Посмотрите на этот радужный,
воздушный и переливающийся шарфик!

Мне его подарили звёзды,
а я дарю его вам,
чтобы вы, случайно,
не утонули
в печальных глубинах».

— Красиво сказано. Значит, как я понял, в печали и страдании можно найти некую красоту?

— Её можно увидеть везде. Если есть глубинное понимание происходящего.

— Какое же счастье и красоту можно найти, к примеру, в войне? Оторванные руки, ноги, покалеченные судьбы…

— Любое испытание, в том числе и войну, люди придумывают себе сами. Но и в ней можно увидеть красоту духа. Красоту самопознания… Но никто не сделает себя и других счастливыми, пока его сутью является двойственность.

— А что такое, эта двойственность?

— В каждом путнике живут идеалы любви, справедливости, свободного и творческого пути. Это определено законами Бесконечности. Большинство путников, двигаясь от одного ориентира до другого, искренне верят, что они устремлены к идеалам. Но на самом деле движутся они не к идеалам, а к личным ориентирам. Многих разубедить в этом очень тяжело. А нравственные принципы Бесконечности не могут полностью реализоваться в мире, где каждый заклинен на своей дороге, т.е. на самом себе. Поэтому истинной целью Путников становится, в конечном счёте, не высоконравственная идея, а неизвестно откуда возникший ориентир, который представляется им венцом благополучия. Тогда начинают срабатывать законы самости: каждый сам за себя и во имя себя. Именно эти законы порождают ту неодолимую силу, которая движет Путниками. Если же достижению ориентира кого-либо из идущих мешает дорога другого, то начинается вражда между ними, начинаются их страдания.

— Но почему эта двойственность так прочно укоренилась в Путниках? И что это за сила, которая подавляет их волю и толкает на безумие? – поразился Человек.

— Перед тем, как я отвечу на твои вопросы, послушай ещё одну притчу.

— Давным-давно жил-был один царь. И служил ему верой и правдой один министр. Царь очень любил его. Но случилось так, что министр совершил проступок, за который по законам царства ему полагалась смертная казнь. Царь не мог открыто пойти против закона, но и любимого министра ему очень хотелось спасти. Он долго думал, как это сделать и вот, что придумал. В день казни перед собравшимися подданными он сказал министру:

«Ты видишь вот эту маленькую чёрную дверь? Мой отец, умирая, отдал мне ключ от неё, а отцу ключ передал мой дед. Что за ней находится, не знает никто. Известно только, что тот, кто войдёт в неё, обратно уже не вернётся. Я даю тебе выбор – смерть или ты уходишь в эту дверь». Министр подумал и выбрал смерть. Через какое-то время царица спросила царя: «Что же таится за чёрной дверью?» Царь грустно улыбнулся и ответил: «За ней всего лишь выход из дворца».

— Вот так, – вздохнул Тот Другой, — вместо неизвестного люди часто выбирают страдание или даже смерть. Они не могут освободиться от цепей своего ограниченного ума, который действует только в круге известного ему и панически боится Бесконечности, потому что не способен охватить её. Ум знает, что в ней он почувствует себя лишь крошечной песчинкой, утратившей свою значимость, самость, а это для него самое страшное. Этот страх и есть та сила, что движет Путниками, подбрасывая им искушения, уводящие от Бесконечности, в виде ориентиров вдоль дорог. Дорог, проложенных их же собственным умом. Работа такого ума не останавливается ни на мгновение, поэтому и Путники не имеют возможности остановиться.

— Но ум же дан природой не зря. В ней нет ничего ненужного. Ум творит мысли, – возразил Человек.

— Ум, связанный с Бесконечностью – есть разум, имеющий всю необходимую информацию для создания мыслеобразов огромной жизнетворной силы. Ограниченный от Бесконечности ум совместно с ощущениями, переживаниями и желаниями способен производить мысли, но будут они такими же ограниченными и убогими. Ты видел зарешеченных путников? Их клетки как раз и являются подобными мыслями.

Ограниченный ум в поисках информационных энергий заставляет своего хозяина отбирать их у других. Когда один Путник порабощает другого, подчиняя силой его волю своей, энергия побеждённого перетекает к победителю. Осуществляется, так сказать, акт энергетического вампиризма. При этом явные войны для него не обязательны. Вампирить друг друга могут члены одной семьи, если в ней нет любви.

Но ограниченный ум не может надолго насытиться низкопробной и малокалорийной информационной энергией схожего с ним ума, поэтому толкает своего владельца на всё новые и новые акты насилия. Отсюда – любое противостояние в жизни Путников. Не противопоставлять, а вмещать в себя – великая способность человеческого разума. Взгляни ещё раз на свой прежний мир. В нём есть любовь и ненависть, жестокость и сострадание, гомон страстей и величавая мудрость. Он полон противоречий, но, вместе с тем, и прекрасен. И там твоя родина, – сказал Тот Другой и, с какой-то особо затаённой гордостью, тихо добавил, — наша родина.

6
Они надолго замолчали. Человек жадно всматривался в пространство, как будто видел землю в первый раз. И с каждым вздохом он напитывался её силой и сильнее ощущал родственное единство с ней, подобное тому, как ребёнок чувствует, знает своё единство с матерью. Но эта война… Он с болью смотрел на неё, на то, как она оскверняет землю. Похоже, что Путники знали лишь теоретически про существование земли, как Матери. Они сочиняли, пели про неё красивые проникновенные песни, одновременно терзая её. Как может чувствовать себя при этом Мать? А образы песен, книг клубились страданиями, причём эти страдания тоже боролись друг с другом за некую пальму первенства, за власть над Путниками. У Человека появилось ощущение, что Путники наслаждались ими с каким-то чувственным мазохизмом, сознательно или нет, творя их всё больше и больше. Этому он не смог найти ни причины, ни названия. Повинуясь внутреннему крику, крику возмущённой совести, у Человека появилось страстное желание защитить землю, помочь ей, он попытался было побежать туда, но у него ничего не получилось. Человек испуганно-вопросительно взглянул на Того Другого.

— Почему я не могу больше идти, что ты сделал со мной? – отчаянно закричал он.

— Ты сможешь идти только тогда, когда двое станут одним, — спокойно ответил Тот Другой.

— Что за ерунду ты городишь, ведь сам же сказал, что я могу идти куда угодно и с кем угодно. Какое право ты имеешь командовать мной?!

— Когда мы с тобой встретились, ты ощутил свою внутреннюю свободу и волен был сделать любой выбор. Ты решил осознать эту свободу, но это возможно лишь тогда, когда двое станут одним. Не я тебя удерживаю, а твоя раздвоенность.

— А если бы я тогда ушёл? – уже спокойнее спросил Человек.

— Мы, конечно, ходили бы всегда и везде вместе. Ты бы старался помочь Путникам, но реальную помощь вряд ли оказал бы. Тебя часто принимали бы за сумасшедшего и из-за этого ты бы очень сильно страдал, но, в конечном итоге, пришёл бы к тому, что двое должны стать единым.

— Почему сумасшедшим? – растерялся Человек, — ты же говорил, что меня будут понимать?

— Понимать — да. Но не верить. Потому что, рассматривая нас в отдельности, ты сам полон противоречий. А в таком состоянии невозможно сделать то самое главное, к чему ты внутренне устремлён, но пока никак не можешь понять: к чему именно. Поэтому просто перестань нас разделять, иначе ты неизбежно войдёшь в противоречие и с миром.

— Это, наверное, должно произойти, если хочешь что-то изменить к лучшему, – возразил Человек.

— Понятия непремирённых противоречий, борьбы несут в своей сути насилие, агрессивность и эгоизм, но не затрагивают глубин. Это рябь на воде, а глубины как жили своей жизнью, так и живут. Взрыв же мысли творческой нарушает равновесие, вносит возмущение в самых потаённых, глухих уголках душ и даёт толчок для нового витка развития. Но это не есть борьба. Ты вспомни тот момент, когда в тебе появилось вдруг внутреннее преображение. Ты был в состоянии борьбы?

— Нет. У меня появились вопросы, они вели, а стремление ответить на них просто стало мной. Противоречия, конечно, были, но они не боролись, а становились стимулом к поиску нового.

— А знаешь почему? Ты подсознательно стремился к точке «золотого сечения», в которой сходятся понятия «борьба — не борьба» и исчезают в ней. Пойми, что жизнь является проявлением диалектического закона о противоположностях, закона гармонии, в котором противоположности сходятся в точке равновесия. Жизнь – Величайший организм и, чтобы принять её во всей своей целостности и единстве, необходимо глубокое чутьё, а для этого нужно самому стать целостным.

— То есть ты предлагаешь принять в этом единстве и такой ужас, как война?!

— Пойми, в противопоставлении себя чему бы то ни было, нет большого смысла – или потеряешь своё тело, или появится озлобление, или ощущение бессилия. Потому что то, чему ты себя противопоставляешь, становится только сильней. Нужно понять её суть и принять, а поняв, воздействовать на неё благотворной силой мысли, создавая гармонию из противоположностей. Только приняв, можно что-то изменить. А это очень мощное оружие, никого не убивающее, но возрождающее. Но чтобы обрести это качество, нужно самому стать точкой «золотого сечения», а для этого необходимо выпрыгнуть из своей системы миропонимания в неизвестность. Просто взять и прыгнуть.

— Что значит прыгнуть? Куда? Обратно в бездну?

— Попробую тебе объяснить. Представь себе Путника, идущего по знойной пустыне. Скажи, какое чувство и какая мысль доминируют в нём?

— Конечно же, чувство жажды и мысль о глотке воды.
— Именно о глотке живительной влаги. Путник знает, что только он вселит в него и силу, и надежду. Ты вспомни, как ты летел в пропасть, и вся твоя сущность превратилась в мольбу-просьбу-требование о помощи. И оно было исполнено. Ты получил от Бесконечности глоток животворной силы, а вместе с ним и безграничное доверие к ней. Доверие и есть путь к счастью. С ним не страшна любая неизвестность.

— Доверие к произошедшему со мной я ощутил сразу же. И когда понял то, что, как я не понимал сущность этого мира, так и мир не хотел понимать существо моего пути, что-то внутри, — Человек приложил руку к груди, — изменилось, стало понятным и тёплым.

— Вот видишь, ты уже ощутил счастье! Ты перестал требовать понимания себя. Ты ощутил вдруг в себе способность понимать, о чём плачет котёнок или фырчит на плите кастрюля и откуда появляется скрип-стон старого дерева, и ещё — эта дымка печали в твоих глазах; когда чутко ловишь настроение и мысли окружающего пространства, понимая его и любя, то оно отзывается многократным эхом и, возвращаясь с верностью бумеранга, мягко ложится в груди маленьким тёплым комочком, который и называется счастье.

А в минуты опасности оно так ярко и призывно светит, что на этот зов слетаются Силы Небесные, чтобы оградить и защитить.

А в момент вдохновения оно становится огромными крыльями и поднимает до сказочных высот… А потом, потом снова ложится в груди маленьким, жёлтеньким, тёплым комочком.

— Я понял! – воскликнул Человек, -… но не оторвусь ли я от мира? Не перестану ли я понимать его, а он меня?

— Ты станешь миром. Таким, каким он должен быть.

И Человек решился. Закрыл глаза и мысленно шагнул в пульсирующую в нём Бесконечность. Его окутал мягкий и приятный свет, окружающий мир растворился в его сиянии, потом исчезло ощущение самого себя. Человек будто плыл в этом доброжелательном свете, чувствуя к нему необычайное доверие. В нём пропали все сомнения и смятения, осталось лишь желание: до самой последней клеточки наполниться этим чудесным светом и обрести с ним единение и целостность. Сколько это продолжалось – миг, час, день — сказать трудно, время не ощущалось, оно растворилось в Вечности. Не было ни вчера, ни завтра, а было только сегодня, вобравшее в себя и прошлое, и будущее. Человек вдруг увидел вереницу пройденных им дорог, дорог, по которым проходили знакомые и незнакомые ему путники. Он увидел прошлое своей земли. Путники, светящиеся люди, все они участвовали в формировании её жизни. Всё их достояние: хорошее ли, плохое – всё оно было трамплином в будущее, которое тут же становилось настоящим. Он ощутил в себе тот единый исток, из которого берут начало все духовные воззрения. Они разбегались от него в разные стороны, и чем дальше, тем полноводнее они становились, но при этом теряя свою первоначальную чистоту. И стало понятным, что каждый является истоком Великого Духа в этой точке встречи прошлого и будущего, себя, Земли, Вселенной, и в каждом звучит Его речь.

«Но сколько же надо пройти, чтобы понять такую простую истину, чтобы сделать такой простой шаг?» — подумал Человек и открыл глаза. Осмотрелся. Руки, ноги, одежда – ничего не изменилось. Не изменился и окружающий мир. Он так же стоял неподалеку от бездны. Один. Тот Другой исчез. Человек счастливо улыбнулся и сделал ещё шаг, потом ещё один и ещё… в сторону своей родины, где остались близкие и дорогие его сердцу люди и множество незнакомых ему людей, самых разных, но уже небезразличных для него.

7

Что было дальше? Я думаю, что этот Человек, и такие же, как он, кем бы они ни были в жизни — писателями, политиками, врачами, проповедниками, да кем угодно, приносят с собой людям нечто, что те подспудно ищут, хотя и боятся этого. И люди будут тянуться к ним, одновременно опасаясь их, потому что, где бы они ни были, они будут открытым окном в комнатах людей, пуская туда солнце, ветер, небо, а люди, как правило, привыкли жить в полутьме и замкнуто, поэтому не замечают их. И ещё потому, что, находясь в этой жизни, в её обычной бытовой круговерти, Человек, и такие же, как он, не дают ей раздробить свою внутреннюю целостность и не утрачивают стремление к созерцательности, поэтому будут казаться непонятными и странными. Поэтому их будут звать и гнать одновременно. Нет, я не хочу оговаривать всех Путников. Бесспорно, что многие из них умнейшие, хорошие, добрые, честные люди, но живущие в этих комнатах-клетках и зажатые узостью своих дорог. И у них нет того, без чего хлеб насущный никогда не насыщает. Того, что передаётся во всей своей полноте, неуловимо обогащая бесконечной внутренней сутью. Того, что общество Путников искало всегда – гармонию, целостность, а значит, счастье, но в своём поиске проходит мимо простой истины (именно из-за её Великой Простоты оно её не признаёт и усложняет, и изменяет её, тем самым, удовлетворяя своё тщеславие). Истины, ставшей для мира уже банальностью – внешний мир, всего лишь отражение внутреннего мира человека, сотворённого не кем-нибудь, а самим человеком и окружающей его средой, а её, в свою очередь, сотворило множество других внутренних миров. А ведь суть движения Бесконечности состоит в постоянном самосовершенствовании. Это закон её жизни, а значит, закон всего сущего на земле. И человечество, однажды «припёртое к стенке» бездной, должно будет приступить к решению возложенной на него ещё при рождении, удивительно прекрасной и величественной задачи: к Творению в Бесконечности, Творению с Бесконечностью, Творению Бесконечности.

Эпилог

Однажды рано утром, проснувшись,
я увидел в руках свою жизнь!
И, глядя на бесплодный сад
обид, уныния и безволия,
я понял, что держу в руках
свою жизнь! И тогда,
я протянул руки к зарождающемуся дню
с просьбой, чтобы он
прикоснулся к ней,
такой маленькой и хрупкой,
своим животворящим лучом.
Ведь в моих руках –
крошечная и бесконечная Вселенная.

Автор притчи — Алёна Искрик